Среди лета на мой район обрушилось известие о выдаче нам гуманитарной помощи. Сначала заранее, с прощупыванием почвы – у вас есть пенсионеры? Вы – мать-одиночка? Дитя войны? И так далее. По странным критериям отбора помощь полагалась едва ли ни в каждый дом – там старики, там дети, там лежачие, там инвалид, а там просто одни пенсионеры… В общем в этот обширный список было сложно не попасть, потому что критерии помощи были исключительно на усмотрение старшей улицы, которая списки формировала. Собственно, основных критериев было всего два – помощь одна на дом (независимо, сколько льготников в нём проживает) и выбор единиц помощи всего на 1700 рублей. Здесь нужно остановиться, потому что если первый пункт был непонятен, но всех устраивал уже тем, что почти все попали в список нуждающихся, то второй пункт удивил наповал – помощь можно было выбирать, как меню в ресторане. В сильнейшем возбуждении нам позвонили в ворота – срочно заполнить форму и через пару часов сдать. Выбирать только на 1700 рублей, всё, что сверху – вычеркнут произвольно. Следующие два часа прошли у всей улицы (и всего нашего района) с калькуляторами. Список был не маленький, в нём были указаны: наименование товара (мука, сахар, гречка и т.д.), расфасовка и стоимость. В следующих двух колонках нужно было поставить свой выбор – количество и посчитанную стоимость. Последнее вызвало самый большой резонанс, потому что стоимость всех позиций предполагаемой помощи была, видимо, по ресторанным расценкам – значительно выше не только рыночной, но и магазинной цены. И все начали чесать головы: порошок стиральный для машинки-автомата или для ручной стирки? Кофе – самая дорогая позиция списка – какой? И так далее… Но сложнее всего было сделать выбор так, чтобы хотя бы где-то хотя бы чуть-чуть сэкономить. В списке к выдаче сахар стоил 55рублей за кило, а на рынке он же по 46 рублей; растительное масло на рынке по 68 рублей за литр, а в списке на помощь по 82 рубля за литр; бананы нам предлагали по 95 рублей за килограмм, а на рынке они по 60… В общем, улавливаете игру с цифрами. Нужно было вспомнить, в чём разница не такая ощутимая, и что нам нужно прежде всего. Те, кто выбрал кофе и сливочное масло, жёстко прогадали – кофе был в стиках никому неизвестной торговой марки и странного вкуса, а сливочное масло (по цене ну очень сливочного масла) не таяло в макаронах и вообще не таяло, очень уж смахивая на самый препаршивый маргарин. И так было очень со многим, от чего закрадывалась крамольная мысль о том, что "на тебе Боже, что мені не гоже"… Когда-то мой приятель устроился работать в пенитенциарную систему, и с готовностью предложил нам помочь купить продукты по оптовой цене. По его прейскуранту мы выбрали кучу разновсякого. Смущало тогда, что торговые марки были все до единой нам неизвестны. Притащив нам сумку нашего заказа, мой друг извинялся: «Это еда для зэков, она для остальных не очень съедобная, я это не сразу понял…Наши её почти не едят». В общем, с историей о гуманитарной помощи очень вспомнился тот давний случай с едой, которая явно не для всех. Нет, критиковать самое лёгкое, и всё мы из того полученного списка поели и радовались всей улицей, потому что такой, пардон, халявы, за 200 с лишним лет с момента закладки первого камня в нашем старейшем в городе районе, просто не было. А тут – помощь, аж, на 1700 рублей и, не поверите, - трижды. Во второй раз сосед настойчиво просил тушёнку не брать – отравился в прошлый раз. То ли переел, то ли действительно сама тушёнка была не очень. А мы вместе со сливочным маслом поняли, что колбасу брать нельзя ни в коем случае. Она плавилась на сковороде, расползаясь странной кашеподобной массой. И это обещанный высший сорт… Наблюдая за тем, кто что выбрал, приходило понимание, что брать нужно то, что сложно испортить – макароны, крупы. К чаю слишком много претензий и просто «чай», без названия, это как-то уж очень рискованно. А потом оказалось, что сахар дают не более 5 кг на руки – мы всё-таки живём в районе самогонщиков. И, знаете, вся моя улица, которая пришла получать помощь, выглядела, как и все получатели…жалко. Тачки, тележки, детские коляски, велосипеды, старики… Тянули, хэкая, на себе сумки с приклееными номерами на пакетах. У кого-то не шли ноги, у кого-то не было даже тачки. А счастливые все были, как дети в Новый год. На третий раз нам добавили ещё 300 рублей, округлив сумму помощи до 2000 рублей, но поставив условие, что эти 300 нужно «потратить» на промышленную группу, которая тоже была в списке – мочалка, шампунь, зубочистки, спички, мыло, дезодорант премиум-класса (конечно же, всё без названий). И для полной картины о распределении помощи мне пару дней назад позвонили из управления социальной защиты – придите, получите помощь – вы льготная категория. Ещё! По другим спискам! С собой иметь бутылку с широким горлом и паспорт… Конечно, я пришла. Конечно, я была готова идти сразу же, потому что откладывать такое редкое счастье просто невозможно. Крупы, макароны, масло (к сожалению, старое), тёмная мука низшего сорта, чай, тушёнка… Я была счастлива. Но люди в очереди негодовали! И причина для гнева, как по мне, была странной – люди ждали большего, чаще, в лучших условиях. Кого-то оскорбила фраза: «Больше не занимать», кому-то серпом по тому самому месту пришлась фраза: «Сегодня пятница, мы выдаём только до 16:00», а кто-то высказал просто всё, что накипело за эти два года: «Крысы тыловые, стрелять вас надо, пока другие воюют». И то ли это адресовалось Плотницкому и иже с ним, или этим безликим женщинам, чьи руки были в муке и масле… Но очередь пылала ненавистью – все видят, сколько помощи сюда идёт из России, как часто шлют нам многотонные конвои, которые таят в неизвестности… И родственники не от сюда уточняют: «Получаете помощь? Мы сами в новостях видели, сколько вам шлёт Россия всего». И странная дурацкая роль – оправдываться, что ты ничего не получал, потому что тебе, вероятно, не положено, а положено кому-то другому, более нуждающемуся. Одним словом, помощь оборачивалась криками ненависти, проклятиями и угрозами, в адрес тех, кто, вероятно, заслуживал этого меньше всего – безропотным работникам управления социальной защиты – нижней ступеньки этой иерархии в выдаче и назначении помощи. Когда-то знакомая сказала мне, что всё, происходящее там похоже на смертоубийство. И, знаете, я соглашусь. Говорят, благими помыслами услана дорога в ад. А, казалось бы, хорошее дело – помогать… Ольга Кучер, Луганск, для "ОстроВа"
